Как лань припадает сухими губами с

Обновлено: 19.04.2024

Иеромонах Василий (Росляков. 1960–1993) – поэт. В 1985 году закончил журфак МГУ, был членом сборной СССР по водному поло. В январе 1990 года в Оптиной Пустыни принял постриг с именем Василий, в ноябре стал иеромонахом (рукоположен в священники). В пасхальное утро 18 апреля 1993 года убит ударом ножа. В тот же день были убиты ножом два инока Оптиной Пустыни, Ферапонт и Трофим. Литературное наследие иеромонаха Василия и воспоминания о нем собраны в книге «Я создан Божественным словом» (М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2002).

В 2008 году вышла книга «Небесные ратники» о судьбах трех оптинских новомучеников. В нашей антологии воспроизводятся рисунки Наталии Коревой, впервые опубликованные в 1993 году в седьмом номере журнала Валаамского общества Америки «Русский Паломник». На одном из этих рисунков, датированном 1992 годом (за год до трагедии), изображена «Временная звонница вместо разрушенной коммунистами» и монахи-звонари на ней.

Из цикла «Стихи на псалмы»

Имже образом желает елень на источники

водныя, сице желает душа моя к Тебе, Боже.

Как лань припадает сухими губами

В полуденный жар к голубому ключу,

Так я в воскресенье стою перед храмом

И словно от жажды поклоны кладу.

Душу иссушит людское неверье,

Слезы и кровь предлагая в питье.

Как же не встать пред церковною дверью,

Трижды крестом осеняя лицо.

Как не припасть к почерневшей иконе,

Если уж хлебом мне сделался плач,

Если при случае каждый уронит:

Где же твой Бог? – если ты не богач.

Что же меня безпокоит былое,

Грустью глаза пеленая мои,

Что ж про себя повторяю запоем

Эти безстрастно сухие псалмы?

Просто я душу свою изливаю,

Слезы мешая со словом простым.

Так водопады в горах призывают

Бездну откликнуться эхом своим.

Боже, ушима нашима услышахом, и отцы

наши возвестиша нам дело, еже соделал еси

во днех их, во днех древних.

Мы слышали сами от дедов своих

А кто и писанье в наследство оставил,

О ратных делах, о молитвах святых,

Которыми Бог нашу землю прославил.

Какие свершил Он тогда чудеса,

Каких сыновей окрестил богатырских!

Чего только стоят послушника два,

Возросших на сухарях монастырских.

Полки басурманские Бог истребил,

Вознес над дубравами наши знамена,

Хвалу каждый воин тогда возносил,

Целуя края почерневшей иконы.

Он видел, что землю не силой обрел,

Не крепкой дружиной, а Промыслом тайным,

Затем и с молитвой в сражение шел,

Храня под рубахою крест православный.

А разве, когда латиняне пришли

И деды Псалтирь по земле уж читали,

К чудесной иконе не шли мужики

И там под хоругви с мечом не вставали?

Хотим или нет, но величит нас Бог.

И я не на меч уповаю в сраженье,

В речах не на мудрость, какую сберег,

А только на крестное наше знаменье.

Похвалимся Господом всякому дню,

Прославим Его и во всякие ночи, –

Он хлеб подавал нам без меры к столу

И даже порою с запивкою прочей.

Но ныне Ты нас посрамил до конца.

Зачем Ты не ходишь с оружием нашим? –

Позора и бед мы вкусили сполна,

Запив это все панибратскою чашей.

Ты сделал нас притчей во всех языках.

Позор наш во всякие дни предо мною.

И каждую ночь он стучится в висках

И по дому крадется тенью слепою.

Все это грянуло бурей на нас,

И мы потерялись в земном бездорожье.

Нам души забила б дорожная грязь,

Когда бы в них не было памяти Божьей.

Когда бы забыли мы имя Твое

И рукоплескали кому-то другому,

То разве мы вышли б из ада сего

С любовью такою же к роду людскому?

Но нас ненавидят за имя Христа,

Скрепляют ругательства высшей печатью

И входят со смехом в святые дома,

Молящихся там находя для распятья.

За что нам такая жестокая месть?

За что нам такие великие плачи?

Неужто врагам нашим нечего есть

И мы от них хлеб по запазухам прячем?

О Господи, прежние дни помяни,

Воздай нам за скорби святой благодатью,

Тогда мы поднимем знамена свои

С двуглавым орлом и Христовым распятьем.

Внемлите, людие мои, закону моему,

приклоните ухо ваше во глаголы уст моих.

Вы послушайте-ка, люди православные

Речь мою былинную, гуслярскую,

Приклоните головы могучие

Да постойте с думой, думой долгою.

И простому люду и бояринам,

И князьям, и Божиим служителям

Расскажу гадания из древности,

Помяну о прежнем малой присказкой.

Лишь уста, бывает, учат мудрости,

И порой лишь сердце нам советует,

Потому напевами забытыми

Думы свои ведаю глубокие.

А внучатам нашим, новой поросли,

Продолженью рода христианского,

О делах и заповедях Божиих,

О чудесных храмах, о кудесниках

Наскажу под гусельки с три короба,

Чтобы передали, когда вырастут,

И своим плаксивым непослушникам

И пересказали строго-настрого.

Ограждать себя святой молитвою,

Да не забывать заветов дедовских;

И не быть, как племя басурманское,

Что с душой упорной и мятежною,

С сердцем неспокойным и неверным

Хвастает делами сатанинскими.

Коль благ Бог Израилев, правым сердцем. Псалом 72

Содрогнулось вчера было сердце мое

И во всем разуверилась было душа.

Я увидел безпечных лихое житье

И опять позавидовал им за глаза.

Никогда не тревожат их скорби и плач,

Им до смерти величье и дерзость даны,

Веселит их собрание яркий кумач,

Когда людям полшага еще до беды.

Откровенно, без страха лукавят всегда,

Затаенные помыслы пряча свои,

А когда издеваться начнут свысока,

То слова их подобны фонтану воды.

К небесам подниматься бы этой струе,

И сверкая на солнце, и радуя глаз,

Но она припадает к могучей земле

И развозит повсюду болотную грязь.

И народ, замутив по лесам родники,

Эту воду мертвящую с жадностью пьет,

Говорит: «Как несведущи были отцы,

Уверяя, что Бог нам безсмертье дает».

И вот эти лукавые ростовщики

Благоденствие славят превыше всего.

Так напрасно я, что ли, учился любви,

Очищая от мерзости сердце свое?

Так напрасно я, что ли, по долгим ночам

Наизнанку судьбу выворачивал всю,

И себя же метал по горячим щекам,

И от совести прятался в темном углу?

Я бы стал перед прошлым земли виноват,

Если б, так рассуждая, сварливость обрел

И не мог ничего я на свете понять.

И, скитаясь, по случаю в церковь вошел.

Я увидел, о Боже, конец этой лжи.

Я воспел на коленях величье Твое.

Так пускай погадают о судьбах земли,

Все равно Ты однажды осудишь ее.

Вскую, Боже, отринул еси до конца? Разгневася

ярость Твоя на овцы пажити Твоея?

Что же мы сделали, Боже, не так?

Что мы забыли, себе на беду?

Ты отвернулся, и всякий пустяк

Стал обращаться в лихую нужду.

Вспомни в заслугу нам прежних князей,

В чине монашеском принявших смерть,

Вспомни сияние русских церквей,

Что оглашали по праздникам твердь.

Ты вместе с нами пройдись по земле,

С нами развалины наши оплачь.

Видишь – отметины пуль на стене,

Камень замшелый от крови горяч.

Слышишь, как зычно вопит воронье

Рядом с могилами наших святых,

Как разбивают распятье Твое,

Каменных знаков наставив своих?

Мы затвердили навечно урок

С гидрой ужасной и правым мечом,

Слишком кроваво он землю иссек,

Слишком отчаянным слышался стон.

Разом хотелось им все разнести,

Чтоб воцарились лишь пепел и страх.

И опустели тогда алтари,

И запылали иконы в кострах.

Боже, знамений не видит никто,

Нет и пророка, чтоб душам прозреть.

С нами не стало теперь никого,

Кто бы сказал: долго ль это терпеть?

Боже, Вселенную Ты утвердил,

Солнце поставил в знамение нам,

Вспомни, кто имя Твое поносил,

Кто наших братьев душил по углам.

Доколе, Господи, забудеши мя до конца?

Доколе отвращаеши лице Твое от мене ?

О Господи, доколе будешь Ты

Все забывать меня и забывать,

Ну сколько же еще глаза Твои

Не будут моим взглядам отвечать?

Ну сколько утешать себя могу,

Коль сердце плачет день и плачет ночь,

И сколько буду клясть свою судьбу,

Когда не в силах сам себе помочь?

Ты, Господи, хоть раз взгляни сюда,

Услыши хоть обрывки слов моих,

О смысле растолкуй мне бытия,

Пока я сном последним не затих;

Пока не намекнули мне друзья,

Что сломлен я и выбился из сил,

Пока не поклонилась голова

Тем, кто меня когда-то невзлюбил.

Я ж уповаю к милости и жду –

Пролей ее живительным дождем.

Тогда я о любви Твоей спою,

Как я пою об имени Твоем.

Боже, приидоша язы́цы в достояние Твое,

оскверниша храм святый Твой, положиша

Иерусалим яко овощное хранилище.

Пришлые, Боже, в наследье вошли

В святилища как в кладовые вступили

И город великий, столицу земли,

В хранилище снеди людской обратили.

Навек ублажили они воронье,

Кормя его вволю глазами людскими,

И было довольно земное зверье,

Питаясь по норам телами святыми.

И так полюбилась им наша земля,

Что воду они перепутали с кровью,

И долгое время горчило слегка

Зерно, напоенное этой любовью.

Мы стали посмешищем мира всего,

Молчим и глаза свои в сторону прячем.

Ну сколько же, Господи, сердце Твое

Еще не услышит сыновнего плача?

Сколько еще оплатить мы должны

В счет прегрешений хмельного отцовства?

Мы уж и так, как пригоршня золы,

Ветром которая в поле несется.

Чтоб не твердили нам: где же ваш Бог? –

Сам отомсти этим скаредным пришлым,

Только б увидеть униженный мог,

Только б сумел погребенный услышать.

Пусть содрогнется пред Господом твердь

От всех воздыханий, прошедших безвестно,

Тогда, может быть, обреченных на смерть,

Спасешь Ты невидимо Духом чудесным.

Господи, искусил мя еси и познал мя еси. Псалом 138

Ты испытал меня, Боже, и знаешь

Ведаешь все, недоступное мне.

Часто, наверно, сомненье прощаешь,

Видно которое только Тебе.

Пусть я шатаюсь по свету тревожно,

Пусть укрываюсь в домашнем углу,

Ты обнимаешь меня, словно воздух,

Руку в скорбях предлагая Свою.

Знаю – когда мной слагаются песни,

Нет еще слова на чистом листе.

Ты его видишь прозреньем чудесным,

В сердце влагая настойчиво мне.

Сколько я рылся на кладбищах книжных,

Сколько я дум передумал в себе,

Все ж, не сумев вдохновенья постигнуть,

В Церковь пошел помолиться Тебе.

Дивен мне разум небесного свода,

Дивно свеченье далекой звезды.

Видел я край совершенства земного –

Слово же Божье обширней земли.

Где от души мне своей затаиться?

Где не настигнут раздумья меня?

Я по Вселенной промчался как птица –

Места такого не знает она.

Если скажу: «Может, тьма меня скроет,

Будет мне ночь неприступной стеной», –

Сердце тотчас заскулит и завоет,

Ночь освещая тоскою грудной.

Дивно я создан Божественным Словом:

Будто бы соткан из ткани земли

С замысловатым телесным узором,

С тайным до времени светом внутри.

Боже, меня испытай. И поведай,

Что притаилось за словом моим.

С книгой тогда я оставлю беседы,

Духом начну обучаться Святым.

Услыши, Боже, моление мое,

вонми молитве моей.

О Боже, Ты выслушай вопли мои –

Их больше не слышал никто.

Молитве моей стихотворной внемли,

Коль мне вдохновенье дано.

От самого дна океанских глубин,

Из пропасти самой ночной,

Где эха уж нет и живу я один,

Взываю я рифмой простой.

Когда разгорается сердце мое,

Воздвигни меня на скалу,

На гору, на камень, на что-то еще,

Куда мне не влезть самому.

С Тобой становлюсь я как тот исполин,

Что держит все небо плечом,

С Тобой я взлетаю орлом молодым,

Туман рассекая крылом.

Услышал Ты, Боже, обеты мои

И мне возвестил в тишине,

Что дал мне в наследие петь о любви,

О грустной моей стороне.

И Ты приложи к удивительным дням

Еще удивительней дни

И слишком короткие ливни певцам

Хотя б после смерти продли.

И я буду имени петь Твоему,,

Пока на земле моя тень

И буду тянуться губами к кресту

В воскресный и праздничный день.

Как лань припадает сухими губами
В полуденный жар к голубому ключу,
Так я в Воскресенье стою перед Храмом
И словно от жажды поклоны кладу.

Душу иссушит людское неверье,
Слезы и кровь предлагая в питье,
Как же не встать пред Церковною дверью,
Трижды крестом осеняя лицо?

Как не припасть к почерневшей иконе,
Если уж хлебом не сделался плачь,
Если при случае каждый уронит:
“Где же твой Бог, если ты не богач?”

Что же меня безпокоит былое,
Грустью глаза пеленяя мои,
Что ж про себя повторяю запоем
Эти безстрастно сухие псалмы?

Просто я душу свою изливаю,
Слезы мешая со словом простым,
Так водопады в горах призывают
Бездну откликнуться эхом своим.

Вечная память, тебе, отец наш Василий. Слово твое животворящее творит добро падая в наши израненные души и укрепляя их. Была в Оптиной пустыни. возила детей из школы на первое причастие туда. прошла по твоей, отец, последней тропе жизни. видела твою матушку, вместе в автобусе ехали, плакала она кровавыми по тебе слезами, весь платочек ее был в красных черточках. а ты остался с нами, батюшка. вечная память, светлая память.

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Пасхальным утром 5/18 апреля 1993 года в Оптиной Пустыни иеромонах Василий (Росляков) вместе с двумя иноками Ферапонтом и Трофимом принял мученическую кончину.

Сколько б мир я не пел и не славил, если что, он забудет меня,
Потому, против нынешних правил,уповаю на Господа я.
И на что мне в делах опереться,коль все будет пепел и прах,
А безсмертье живет по соседству, в неуклюжих Библейских Словах.
Утвердиться на чем вдохновенью, неустройство кругом и разбой,
Лишь на время церковное пенье мне дарует блаженный покой.
Что ж братишки, лукавым законом вы насели на плечи мои?
И наводите с милым поклоном мои мысли в омут тоски.
Хотя всякий, поэт недотрога, и с ним сладить до смеха легко,
Но пока, не оставлен я Богом - устою против мира сего.
И народ просить неустану, очищать от лукавства сердца,
И чтоб было меж нас без обмана, начинать обещаю с себя.
Бог сказал, и услышал я дважды, что для каждого суд по делам,
Когда умер отец, и однажды, когда к смерти готовился сам.
Сколько б мир я не пел и не славил, если что, он забудет меня,
Потому, против нынешних правил, уповаю на Господа я.
+ + +
Ты испытал меня, Боже, и знаешь, ведаешь все недоступное мне,
Часто наверно сомненья прощаешь, видно которое только Тебе.
Пусть я шатаюсь по свету тревожно, пусть укрываюсь в домашнем углу,
Ты обнимаешь меня словно воздух, руку в скорбях предлагая свою.
Знаю, когда мной слагаются песни, нет еще слова на чистом листе,
Ты его видишь прозреньем чудесным, в сердце влагая настойчиво мне.
Сколько я рылся на кладбищах книжных, сколько я дум передумал в себе,
Всех не сумев вдохновением постигнуть, в церковь пошел помолиться Тебе.
Дивно мне. Разум небесного свода, дивно свеченье далекой звезды,
Видел я край совершенства земного, слово же Божье обширней земли.
Где от души мне своей затаиться? Где не настигнут раздумья меня?
Я по Вселенной промчался как птица, места такого не знает она.
Если скажу, может тьма меня скроет, будет мне ночь неприступной стеной,
Сердце тот час заскулит и завоет, ночь освещая тоскою грудной.
Дивно я создан Божественным Словом, будто бы соткан из ткани земли,
С замысловатым телесным узором, с тайным до времени светом внутри.
Боже, меня испытай и поведай, что притаилось за словом моим,
С книгой тогда я оставлю беседы, духом начну обучаться Святым.
Ты испытал меня, Боже, и знаешь.
+ + +
Я сказал, буду верен словам до конца, посмотрю за своим непутевым житьем.
И невольно прибавил на все, что слегка отвечать стану я молчаливым кивком.
Я немым оказался на людной земле, безсловесно смотрел на распятье Добра
И раздумья одни воцарились в душе и безумная скорбь одолела меня.
Запылало отчаяньем сердце мое, загорелися мысли незримым огнем
И тогда в поднебесье я поднял лицо, говорить начиная другим языком:
«Подскажи мне, Владыка, кончину мою, приоткрой и число уготованных дней,
Может я устрашусь оттого что живу, и никто не осилит боязни моей.
Приоткрой и потом от меня отойди, чтобы в скорби земной возмужала душа,
Чтобы я укрепился на Крестном пути, прежде чем отойду и не будет меня.
+ + +
Мы слышали сами от дедов своих, а кто и писанья в наследство оставил,
О ратных делах, о молитвах святых, которыми Бог нашу землю прославил.
Какие свершил Он тогда чудеса, каких сыновей окрестил богатырских,
Чего только стоят послушника два, возросшие на сухарях монастырских.
Полки басурманские Бог истребил, вознес над дубравами наши знамена,
Хвалу каждый воин тогда возносил, целуя края почерневшей иконы.
Он видел, что землю не силой обрел, не крепкой дружиной, а промыслом тайным,
Затем и с молитвой в сражения шел, храня под рубахою Крест Православный.
А разве когда латиняне пришли, и деды псалтырь по земли уж читали,
К чудесной иконе не шли ль мужики? И там под хоругвии с мечем не вставали?
Хотим или нет, но величит нас Бог, И я не на меч уповаю в сраженьи,
В речах - не на мудрость, какую сберег, а только на крестное наше знаменье.
Похвалимся Господом всякому дню, прославим Его и во всякие ночи,
Он хлеб подавал нам без меры к столу, и даже порою запивкою прочей.
Но ныне Ты нас посрамил до конца, зачем Ты не ходишь с оружием нашим?
Позора и бед мы вкусили сполна, запив это все панибратскою чашей.
Ты сделал нас притчей во всех языках, позор наш во всякие дни предо мною,
И каждую ночь он стучится в висках, и по дому крадется тенью слепою.
Все это нагрянуло бурей на нас, и мы потерялись в земном бездорожье,
Нам души б забила б дорожная грязь, когда бы в них не было памяти Божьей.
Когда бы забыли мы Имя Твое, и рукоплескали кому-то другому,
То разве б мы вышли из ада сего, с любовью такою же к роду людскому?
Но нас ненавидят за Имя Христа, скрепляют ругательства высшей печатью,
И входят со смехом в святые дома, молящихся там находя для распятья.
За что нам такая жестокая месть? За что нам такие великие плачи?
Не уж то врагам нашим нечего есть, и мы от них хлеб по запазухам прячем?
О Господи, прежние дни помяни, воздай нам за скорби Святой благодатью,
Тогда мы поднимем знамена свои, с двуглавым орлом и Христовым Распятьем.
+ + +
Как лань припадает сухими губами в полуденный жар к голубому ключу,
Так я в Воскресенье стою перед Храмом и словно от жажды поклоны кладу.
Душу иссушит людское неверье, слезы и кровь предлагая в питье,
Как же не встать пред Церковною дверью, трижды крестом осеняя лицо.
Как не припасть к почерневшей иконе, если уж хлебом не сделался плачь,
Если при случае каждый уронит: “Где же твой Бог, если ты не богач?”
Что же меня безпокоит былое, грустью глаза пеленяя мои,
Что ж про себя повторяю запоем эти безстрастно сухие псалмы?
Просто я душу свою изливаю, слезы мешая со словом простым,
Так водопады в горах призывают бездну откликнуться эхом слоим.
Как лань припадает сухими губами в полуденный жар к голубому ключу,
Так я в Воскресенье стою перед Храмом и словно от жажды поклоны кладу.
+ + +
Спаси меня, Господи ныне, ибо верный и тот оскудел,
Ибо истинный пусть ко святыне и умалился от важности дел.
Каждый лжет в суете по привычке, даже ближним своим и родным,
И хвалу воздает для приличья, когда сердце наполнено злым.
Истребив все лукавые речи и источники лести Господь,
С корнем вырвет язык человечий, что красиво в погибель ведет.
Истребив утверждающих ныне: “Мы велики, уста ведь при нас!
Мы весь мир языком пересилим, кто же Бог нам в сегодняшний час?”
Ради бед, нищеты, воздыханий, я восстану, Господь говорит,
И поставлю в дали от страданий сохранивших смиренье и стыд.
От небес откровения чисты, как в горниле литое сребро,
В горни его очищал седмирицей и отстала земля от него.
В круг меня нечестивые ходят, так оно и бывает когда,
Все ничтожные рода людского, превозвысились силой греха.
Спаси меня, Господи ныне, ибо верный и тот оскудел,
Ибо истинный пусть ко святыне умалился от важности дел.

+ + +
О Боже, Ты выслушай вопли мои,
Их больше не слышал никто,
Молитве моей стихотворной внемли,
Коль мне вдохновенье дано.
От самого дна океанских глубин,
Из пропасти самой ночной
Где эха уж нет и живу я один,
Взываю я рифмой простой.
Когда разгорюется сердце мое,
Воздвигни меня на скалу,
На гору, на камни, на что то еще,
Куда мне не влезть самому.
С Тобой становлюсь я как тот исполин,
Что держит все небо плечом,
С Тобой я взлетаю орлом молодым,
Туман рассекая крылом.
Услышал Ты, Боже, обеты мои,
И мне возвестил в тишине,
Что дал мне в наследие петь о любви,
О грустной моей стороне.
И Ты приложи удивительным дням
Еще удивительней дни,
И слишком короткие жизни певца,
Хотя б после смерти продли.
И я буду Имени петь Твоему,
Пока на земле моя тень,
И буду тянуться губами к Кресту,
В Воскресный и в Праздничный день.
О Боже, Ты выслушай вопли мои,
Их больше не слышал никто,
Молитве моей стихотворной внемли,
Коль мне вдохновенье дано.
И я буду Имени петь Твоему,
Пока на земле моя тень,
И буду тянуться губами к Кресту,
В Воскресный и в Праздничный день.

+ + +
Еще вчера я видел вас,
Еще вчера вел с вами речи,
И вдруг настал мой смертный час,
И прекратил былые встречи.
Прийди ж добрые мои,
Меня почтите пред прощаньем,
Последним знаменьем любви,
Последним братским целованьем.
Уже я с вами не сойдусь,
Не перемолвлю больше слова,
На суд ко Господу стремлюсь,
Где нет пристрастия земного.
Там и слуга и властелин,
Богач и нищий, царь и воин,
Там все равны, там суд один,
И каждый ждет чего достоин.
Дела , дела одни тогда,
Нам участь вечную устроят,
Или прославят навсегда,
Или стыдом навек покроют.
Еще вчера я видел вас,
Еще вчера вел с вами речи,
И вдруг настал мой смертный час,
И прекратил былые встречи.

Мать Россия древняя седая,
Как благословить судьбу твою?
Радуются недруги – терзая
Православной веры чистоту.
Злые тени кружат над тобою,
Век за веком в пляске роковой
Силы тьмы проходят пьяным строем:
Лжепророки, демоны, разбой.
Смерть святых, порушенные храмы,
Слезы вдов и нищенство сирот,
Вновь и вновь тебя толкают в яму
Как убийцу в каторжный острог.
Но стоишь на зависть ты злодеям,
Вера православная крепка.
Русь огнем горит, не дымом тлеет
Сея слово Божие в сердцах.
И на век с Россией наши души,
Мы едины ныне и во век
Праведную веру не заглушат,
Не затмят святых пророков свет.
Мать Россия древняя седая,
Как благословить судьбу твою?
Радуются недруги – терзая
Православной веры чистоту.

МОЙ БОГ – ЛЮБОВЬ МОЯ…

Мой Бог – Любовь моя и счастье,
Надежда и опора и мечта
Над миром разразилося ненастье
И тихо умирает красота.
Творца вселенной Всеблагаго,
Божественную Благодать,
Забыл народ Российский снова
И Приснодеву Его Мать.
Я призываю, РУСЬ СВЯТАЯ,
Восстань из пепла и проснись,
Иначе, словно дым, растаешь,
Построив, свой ты коммунизм.
Как прежде, попраны святые
Вновь правит бал свой сатана
И кровь от страха в жилах стынет:
Куда идешь, моя страна?
Безбожный мир, сатанисты и масоны,
Ведут войну исподтишка за грош,
И души праведников стонут:
Доколе правит клевета и лож.
Народ все пьет, а молодежь в дурмане,
Безмолвный крик тех нерожденных до небес,
Вот коммунизм увидели мы с вами,
В стране еще стоит тот идол бес.
В умах туман, гниль и броженье,
Сектанты, воры и шпана,
А Русь ведь Господу в служенье,
Куда идешь, моя страна.
Природа задыхается от смрада,
Машин, заводов и других стихий.
Опомнись, человек, не надо,
Все гибнут реки, птицы и сады.
Погибнет солнце разума Живаго,
И крылья обгорят твоей мечты
Погибнет чудо нашей жизни слово,
Любовь погибнет чудо красоты.
Погибнет, все, что ты создал в мученьях
В труде безмерном за семь тысяч лет.
Не передашь грядущим поколеньям
Души своей неугасимый свет.
Прошу, тебя, человек, не надо,
Остановись, не убивай себя.
Молись Тебе, мой Бог, моя награда,
Молюсь Тебе, ликуя и скорбя.
Я призываю, Русь святая,
Одень кресты, возьми свой меч,
Христовым светом возсияешь,
Родную землю сможешь уберечь.
Мой Бог – Любовь моя и счастье,
Надежда и опора и мечта
Над миром разразилося ненастье
И тихо умирает красота…

Страх Господень и чист и отважен -
Пребывает во век, на века.
Он об истине людям подскажет,
Потому и оправдан всегда.

Суд его вожделеннее злата,
Вожделенней бесценных камней,
Слаще самых янтарнейших капель,
Что сочатся из ульев щелей.

Этим всем охраняется раб Твой,
Этим всем возродиться бы смог.
В соблюденье завещанной правды
Есть награды великий залог.

Кто усмотрит вину прегрешений,
Кто проникнет в себя до конца.
Ты от тайных моих помышлений
Удержи и очисти меня.

Отведи хоть на время напасти,
Чтоб они не вредили бы мне,
Я забуду беспечные страсти,
Непорочность воздвигну в душе.

И пусть будут слова мои честны,
Мои мысли чисты пред Тобой.
Ты, Господь, основание песням,
Ты, Господь, Избавитель людской.

Иеромонах Василий (Росляков) (1960-1993)

Из дневника иеромонаха Василия:
. Сердце обнищавшее, лишенное благодати, а значит и силы, подвластно телу и исполняет его хотения и желания.
. Укрепить свое сердце, наполнить его благодатью и одолеть, подчинить тело сердечным стремлениям и намерениям — вот задача. Поставить сердце во главу, сделать его владыкою своего существа и отдать его в подчинение Христу за ту милость и ту благодать, которою Господь и укрепил, и обновил это сердце.
. Святой Апостол говорит: укрепляйте сердца ваши благодатию (Иак.5,8). Благодать же подается за исполнение Его заповедей.
. Благодать невидима, немыслима, непостижима. Узнаем о ней только по действию, которое она производит в уме и душе, по плодам ее. Плод же духа есть любовь, мир, долготерпение, кротость, вера. (Гал. 5,22).
Все это не наше — но дело благодати. Если будем видеть постоянно, что это не наше, то удержим благодать. А если что-то присвоим себе, то все потеряем. Если смирение Христово воссияет в сердце, то жизнь земная для тебя будет раем. Как это описать? Невозможно. Это чувство сердца.
. Смирение - это чувствовать себя хуже всех. Не думать, не помышлять, а чувствовать всем сердцем. Это и есть «видеть себя смиренным».
. Когда осуждаешь, [надо] молиться так: Ведь это я, Господи, согрешил. Меня прости, меня помилуй! На реках вавилонских тамо седохом и плакахом (Пс.136,1)…
. Главное — наполнить слова (молитвы) значением, содержанием, то есть чувством — духом. Наше дело - внимание посильное, понуждение на молитвенный труд, частота молитвы и прошения, а Божие дело - посылать чувство, дух, то есть наполнять слова, души, сердца. «Иже везде сый и вся исполняяй».
. Истинное послушание - послушание Богу, единому Богу. Тот, кто не может один, сам собою не может подчиниться этому послушанию, берет себе в помощники человека, которому послушание Богу более знакомо. А не могут люди с сильными порывами, потому что порывы их уносят.
. Господь зиждет души верующих в Него скорбями. Всякая скорбь обнаруживает сокровенные страсти в сердце, приводя их в движение.
. Молитва — это стена, ограждение сердца. Его покой и мир. Молитва и сердце должны быть едины, слитны, между ними не должно быть пустоты. Если так, то все крепко, твердо, покойно, мирно. Сердце как бы за крепостною стеною и отражает все нападки врага. Если же образуется брешь в стене, то к сердцу подступают враги. Тогда — боль, тягота сердечная. Надо вытерпеть и Господа попросить о помощи — своими силами ничего не сделаешь.

Что же мы сделали Боже не так,
Что же мы забыли себе на беду?
Ты отвернулся и всякий пустяк
Стал обращаться в лихую нужду.

Вспомни заслугу нам прежних князей
В чине монашенском принявших смерть.
Вспомни сияние Русских Церквей,
Что оглашали по праздникам твердь.

И вместе с нами пройдись по земле
С нами развалины наши оплачь,
Видишь - отметины пуль на стене,
Камень замшелый от крови горячь.

Слышишь как зычно вопит воронье?
Рядом с могилами наших Святых,
Как разбивают Распятье Твое
Каменных знаков наставив своих.

Мы затвердили навечно урок
С гидрой ужасной и правым мечем
Слишком кроваво он землю иссек
Слишком отчаянной слышался стон.

Разом хотелось им все разнести,
Чтоб воцарились лишь пепел и страх.
И опустели тогда Алтари
И запылали иконы в кострах.

Боже, знамений не видит никто,
Нет и пророка, чтоб душам прозреть,
С нами не стало почти никого,
Кто бы сказал:"Долго ль это терпеть?"

Боже, Вселенную Ты утвердил,
Солнце поставил в знамение нам,
Вспомни, кто Имя Твое поносил,
Кто наших братьев душил по углам.

Что же мы сделали Боже не так?
Что же мы забыли себе на беду?
Ты отвернулся и всякий пустяк
Стал обращаться в лихую нужду.

Пришлые, Боже, в наследье вошли,
В Святилища как в кладовые вступили,
И город великий, столицу земли,
В хранилище снеди людской обратили.

На век ублажили они воронье,
Кормя его в волю глазами людскими
И было довольно земное зверье
Питаясь по норам телами святыми.

И так полюбилась им наша земля,
Что воду они перепутали с кровью
И долгое время горчило слегка
Зерно напоенное этой любовью.

Мы стали посмешищем мира всего,
Молчим, а глаза свои в сторону прячем,
Но сколько же, Господи, сердце Твое,
Еще не услышит сыновьего плача?

Сколько еще отплатить мы должны
В счет прегрешений хмельного отцовства,
Мы уж и так, как пригоршня золы,
Ветром которая в поле несется.

Что б не твердили нам, где же наш Бог?
Сам отомсти этим скраденым пришлым,
Только б увидеть униженный мог,
Только б сумел погребенный услышать.

Пусть содрогнется пред Господом твердь,
От всех воздыханий прошедших безвестно,
Тогда может нас, обреченных на смерть,
Спасешь Ты невидимо Духом чудесным.

Мы слышали сами от дедов своих,
А кто и писанья в наследство оставил,
О ратных делах, о молитвах святых,
Которыми Бог нашу землю прославил.

Какие свершил Он тогда чудеса,
Каких сыновей окрестил богатырских,
Чего только стоят послушника два,
Возросшие на сухарях монастырских.

Полки бусурманские Бог истребил,
Вознес над дубравами наши знамена,
Хвалу каждый воин тогда возносил,
Целуя края почерневшей иконы.

Он видел, что землю не силой обрел,
Не крепкой дружиной, а промыслом тайным,
Затем и с молитвой в сражения шел,
Храня под рубахою Крест Православный.

А разве когда латиняне пришли,
И деды псалтырь по земли уж читали,
К чудесной иконе не шли ль мужики?
И там под хоругвии с мечем не вставали?

Хотим или нет, но величит нас Бог,
И я не на меч уповаю в сраженьи,
В речах - не на мудрость, какую сберег,
А только на крестное наше знаменье.

Похвалимся Господом всякому дню,
Прославим Его и во всякие ночи,
Он хлеб подавал нам без меры к столу,
И даже порою запивкою прочей.

Но ныне Ты нас посрамил до конца,
Зачем Ты не ходишь с оружием нашим?
Позора и бед мы вкусили сполна,
Запив это все панибратскою чашей.

Ты сделал нас притчей во всех языках
Позор наш во всякие дни предо мною,
И каждую ночь он стучится в висках,
И по дому крадется тенью слепою.

Все это нагрянуло бурей на нас,
И мы потерялись в земном бездорожье,
Нам души б забила б дорожная грязь,
Когда бы в них не было памяти Божьей.

Когда бы забыли мы Имя Твое,
И рукоплескали кому то другому,
То разве б мы вышли из ада сего,
С любовью такою же к роду людскому?

Но нас ненавидят за Имя Христа,
Скрепляют ругательства высшей печатью,
И входят со смехом в святые дома,
Молящихся там находя для распятья.

За что нам такая жестокая месть?
За что нам такие великие плачи?
Не уж то врагам нашим нечего есть,
И мы от них хлеб по запазухам прячем?

О Господи, прежние дни помяни,
Воздай нам за скорби Святой благодатью,
Тогда мы поднимем знамена свои,
С двухглавым орлом и Христовым Распятьем.

Содрогнулось вчера было сердце мое,
И во всем разуверилась было душа,
Я увидел безпечных лихое житье,
И опять позавидовал им за глаза.

Никогда не тревожат их скорби и плачь,
Им до смерти величие, дерзость даны,
Веселит их собрания яркий кумач,
Когда людям полшага еще до беды.

Откровенно, без страха лукавят всегда,
Затаенные помыслы пряча свои,
А когда издеваться начнут с высока,
То слова их подобны фонтану воды.

К небесам подниматься бы этой струе,
И сверкая на солнце и радуя глаз,
Но она припадает к могучей земле,
И разводит по всюду болотную грязь.

И народ возмутив по лесам родники,
Эту воду в мертвящую жадностью пьет,
Говорят, как несведуще были отцы
Уверяя, что Бог нам безсмертье дает.

И вот эту лукавые раставщики,
Благоденствия ставят превыше всего,
Так напрасно я что ли учился любви?
Очищая от мерзости сердце свое.

Так напрасно ль я что ли по долгим ночам,
Наизнанку судьбу выворачивал всю?
И себя же витал по горячим щекам,
И от совести прятался в темном углу.

Я бы стал перед прошлым земли виноват,
Если б так рассудая сварливость обрел,
И не мог ничего я на свете понять,
И скитаясь по случаю в Церковь вошел.

Я увидел, о Боже, конец этой лжи,
Я воспел на коленях величье Твое,
Так пускай погадают о судьбах земли
Все равно Ты однажды осудишь ее.

Ты испытал меня, Боже, и знаешь,
Ведаешь все недоступное мне,
Часто наверно сомненья прощаешь,
Видно которое только Тебе.

Пусть я шатаюсь по свету тревожно,
Пусть укрываюсь в домашнем углу,
Ты обнимаешь меня словно воздух,
Руку в скорбях предлагая свою.

Знаю, когда мной слагаются песни,
Нет еще слова на чистом листе,
Ты его видешь прозреньем чудесным
В сердце влагая настойчиво мне.

Сколько я рылся на кладбищах книжных,
Сколько я дум передумал в себе,
Всех не сумев вдохновенье постигнуть,
В церковь пошел помолиться Тебе.

Дивно мне. Разум небесного свода,
Дивно свеченье далекой звезды,
Видел я край совершенства земного,
Слово же Божье обширней земли.

Где от души мне своей затаиться?
Где не настигнут раздумья меня?
Я по Вселенной промчался как птица,
Места такого не знает она.

Если скажу, может тьма меня скроет,
Будет мне ночь непреступной стеной,
Сердце тот час заскулит и завоет,
Ночь освещая тоскою грудной.

Дивно я создан Божественным Словом,
Будто бы соткан из ткани земли,
С замысловатым телесным узором,
С тайным до времени светом внутри.

Боже, меня испытай и поведай,
Что притаилось за словом моим,
С книгой тогда я оставлю беседы,
Духом начну обучаться Святым.

Ты испытал меня, Боже, и знаешь.

Душу иссушит людское неверье,
Слезы и кровь предлагая в питье,
Как же не встать пред Церковною дверью,
Трижды крестом осиняя лицо.

Как не припасть к почерневшей иконе,
Если уж хлебом не сделался плачь,
Если при случае каждый уронит:
"Где же твой Бог, если ты не богач?"

Просто я душу свою изливаю,
Слезы мешая со словом простым,
Так водопады в горах призывают
Бездну откликнуться эхом слоим.

Спаси меня, Господи ныне,
Ибо верный и тот оскудел,
Ибо истинный пусть ко святыне
Умалился от важности дел.

Каждый лжет в суете по привычке,
Даже ближним своим и родным,
И хвалу воздает для приличья,
Когда сердце наполнено злым.

Истребив все лукавые речи
И источники лести Господь,
С корнем вырвет язык человечий,
Что красиво в погибель ведет.

Истребив утверждающих ныне:
"Мы велики, уста ведь при нас!
Мы весь мир языком пересилим,
Кто же Бог нам в сегодняшний час?"

Ради бед, нищеты, воздыханий,
Я восстану, Господь говорит,
И поставлю в дали от страданий
Сохранивших смиренье и стыд.

От небес откровения чисты,
Как в горниле литое сребро,
В горни его очищал седмирицей
И отстала земля от него.

В круг меня нечестивые ходят,
Так оно и бывает когда,
Все ничтожные рода людского,
Превозвысились силой греха.

Спаси меня, Господи ныне,
Ибо верный и тот оскудел,
Ибо истинный пусть ко святыне
Умалился от важности дел.

О Боже, Ты выслушай вопли мои,
Их больше не слышал никто,
Молитве моей стихотворной внемли,
Коль мне вдохновенье дано.

От самого дна океанских глубин,
Из пропасти самой ночной
Где эха уж нет и живу я один,
Взываю я рифмой простой.

Когда разгорюется сердце мое,
Воздвигни меня на скалу,
На гору, на камни, на что то еще,
Куда мне не влезть самому.

С Тобой становлюсь я как тот исполин,
Что держит все небо плечем,
С Тобой я взлетаю орлом молодым,
Туман рассекая крылом.

Услышал Ты, Боже, обеты мои,
И мне возвестил в тишине,
Что дал мне в наследие петь о любви,
О грустной моей стороне.

И Ты приложи удивительным дням
Еще удивительней дни,
И слишком короткие жизни певца,
Хотя б после смерти продли.

И я буду Имени петь Твоему,
Пока на земле моя тень,
И буду тянуться губами к Кресту,
В Воскресный и в Праздничный день.

Сколько б мир я не пел и не славил,
Если что, он забудет меня,
Потому, против нынешних правил,
Уповаю на Господа я.

И на что мне в делах опереться,
Коль все будет пепел и прах,
А безсмертье живет по соседству,
В неуклюжих Библейских Словах.

Утвердиться на чем вдохновенью,
Неустройство кругом и разбой,
Лишь на время церковное пенье
Мне дарует блаженный покой.

Что ж братишки, лукавым законом
Вы насели на плечи мои?
И наводите с милым поклоном
Мои мысли в омут тоски.

Хотя всякий, поэт недотрога,
И с ним сладить до смеха легко,
Но пока, не оставлен я Богом -
Устою против мира сего.

И народ просить неустану,
Очищать от лукавства сердца,
И чтоб было меж нас без обмана,
Начинать обещаю с себя.

Бог сказал, и услышал я дважды,
Что для каждого суд по делам,
Когда умер отец, и однажды,
Когда к смерти готовился сам.

Научи меня Боже, ушедшие годы считать,
Может стану тогда я хотя бы немного умней,
А то буду до смерть унылые песни слагать:
О земле, о любви, о судьбе безприютной своей.

Мне мечталось по жизни пройти с безпокойной горящей душой,
Освещая пути, зажигая умы и сердца,
Но душа обгорая рассыпалась теплой золой,
И былое куда-то исчезло как дым от костра.

Пощади меня, Господи мой, ибо время прошло,
Ибо даже лукавые стали грехи вспоминать,
Воздыхают о прошлом, развалины ценят его,
Научи меня Боже, ушедшие годы считать.

О Господи, доколе будешь Ты,
Все забывать меня и забывать,
Но сколько же еще глаза Твои,
Не будут моим взглядам отвечать?

Но сколько утешать себя могу,
Коль сердце плачет день и плачет ночь,
И сколько буду клясть свою судьбу,
Когда не в силах сам себе помочь.

Ты Господи, хоть раз взгляни сюда,
Услыши хоть обрывки слов моих,
Осмысли, растолкуй мне бытия,
Пока я сном последним не затих.

Пока не намекнули мне друзья,
Что сломлен я и выбился из сил
Пока не поклонилась голова,
Тем кто меня когда-то не взлюбил.

Я ж уповаю к милости и жду,
Пролей ее живительным дождем,
Тогда я о любви Твоей спою,
Как я пою об Имени Твоем.

О Господи, доколе будешь Ты,
Все забывать меня и забывать,
Но сколько же еще глаза Твои,
Не будут моим взглядам отвечать?
Тогда я о любви Твоей спою,
Как я пою об Имени Твоем.

Еще вчера я видел вас,
Еще вчера вел с вами речи,
И вдруг настал мой смертный час,
И прекратил былые встречи.

Прийди ж добрые мои,
Меня почтите пред прощаньем,
Последним знаменьем любви,
Последним братским целованьем.

Уже я с вами не сойдусь,
Не перемолвлю больше слова,
На суд ко Господу стремлюсь,
Где нет пристрастия земного.

Там и слуга и властелин,
Богач и нищий, царь и воин,
Там все равны, там суд один,
И каждый ждет чего достоин.

Дела дела одни тогда,
Нам участь вечную устроят,
Или прославят навсегда,
Или стыдом навек покроют.

Еще вчера я видел вас,
Еще вчера вел с вами речи,
И вдруг настал мой смертный час,
И прекратил былые встречи.

Светлой памяти Оптинского иеромонаха Василия, иноков Трофима и Феропонта убиенных на Пасху 1993 года.

Плыл над землей пасхальный звон
Как избавление от страхов,
И вдруг раздался тихий стон -
Клинком пронзенных двух монахов.

Спешивший к ним на помощь брат
Убит ударом той же стали.
Теперь они у Царских Врат
Пред Господом своим предстали.

И соблазненный сатаной
Не ведал в ослепленьи диком,
Что тоже со своей виной
Он встанет пред Господним Ликом.

Что за его душой всегда
Кровавому тянуться следу,
Ведь сатанистам никогда
Не одержать в борьбе победу.

Как не стремяться силы зла
Свернуть людей с дороги к Богу
Вновь зазвучат колокола,
Другой звонарь забьет во славу Богу.

Пусть будет битва нелегка,
А речи сатаны лукавы
Но нам победу на века
Несет Христос в сияньи славы.

Плыл над землей пасхальный звон.
Плыл над землей пасхальный звон.
Плыл над землей пасхальный звон.
Звени звонарь! Звени звонарь! Звени звонарь!

Спаси Бог, Наташенька, за стихи Иеромонаха Василия Рослякова.

Спаси Господи, что заглядываете на страничку. А я, сегодня зашла на его страничку там такой кладезь. 72 стихотворения в алфавитном порядке. Удивительно, чудесно и вмест с тем живительно. С благодарностью Наталья

Стихи священнослужителя,оптинского новомученика отца Василия (Рослякова),убиенного на Пасху 1993 г.(на его могиле сейчас происходят исцеления, натирают землей больные места от неё и получают помощь. Пояс монашеский отца Василия тоже лечит).Писались они в основном в юности. Был убит пасхальным утром ножом-кинжалом, на котором была выбита метка с числом "666".Ему был 31 год. В Церкви рассматривается вопрос о канонизации его в лике святых, собираются материалы о чудесах и его посмертной помощи. Отец Василий с юности любил писать стихи и уже после, когда он бросил мир в молодости и принял монашество и священство, стал делать это реже. Его отличала глубокая любовь к людям, солнечная улыбка и тихое смирение. Примечательно, что еще при жизни он выражал мысли, что христиане должны всегда быть готовы принять мученическую смерть за Христа и людей.Пролитая за Господа кровь придаёт его стихам особую ценность и силу.

Я ж уповаю к милости и жду -

Пролей ее живительным дождем.

Тогда я о любви Твоей спою,

Как я пою об имени Твоем.

Вчера уж слишком пылко, откровенно

Писались наболевшие стихи.

И потому, дрожа от нетерпенья,

Солгали по невинности они.

То ли проснулась давняя обида,
То ль радость неожиданно пришла,
И началась с бумагою коррида,
И вместо шпаги – острие пера.

Неважно всё. И только зной сердечный
Дыханье нагревает, и строка
Вонзается копьем остроконечным
В бессильные шуршащие бока.

И горячась, друг друга одарили:
Я почерком оставил боли след,
Бумага ж мне с ехидцею вручила
Бездушный, но пылающий сонет.

Всё искреннее - гордо и надменно,
Всё робкое – печально до тоски,
И потому я утром непременно
Сжигаю наболевшие стихи.

Дивен мне разум небесного свода,
Дивно свеченье далекой звезды,
Видел я край совершенства земного,
Слово же Божье обширней земли.

Если скажу, может тьма меня скроет,
Будет мне ночь неприступной стеной,
Сердце тот час заскулит и завоет,
Ночь освещая тоскою грудной.

О , Боже, Ты выслушай вопли мои,
Их больше не слышал никто,
Молитве моей стихотворной внемли,
Коль мне вдохновенье дано.

От самого дна океанских глубин,
Из пропасти самой ночной
Где эха уж нет и живу я один,
Взываю я рифмой простой.

Когда разгорюется сердце мое,
Воздвигни меня на скалу,
На гору, на камни, на что-то еще,
Куда мне не влезть самому.

С Тобой становлюсь я как тот исполин,
Что держит все небо плечом,
С Тобой я взлетаю орлом молодым,
Туман рассекая крылом.

И Ты приложи удивительным дням
Еще удивительней дни,
И слишком короткие жизни певцам,
Хотя б после смерти продли.

Читайте также: